— Такой маленький, а весь в морщинках. Его менять нужно. Да? Я проживу столько, ещё полстолько и ещё вот столечко. Меня менять в магазине не нужно. А почему ты сам часы с ремешком не меняешь? Захотел, чтобы тебе мама сменила?
— При чём здесь мама? Не пойму тебя что-то, Наташка! Всё о часах да о часах. Тебе говорить больше не о чем?
— Хи-хи! Ты хитруля, папочка. Ты не покупал часы потому, что знал — мама в день рождения тебе новенькие подарит. С железным ремешком! Ты знал. Правда, ты знал?
— Наташка! — Наташина мама огорчённо взмахнула руками. — Какая ты у меня болтушка. И пяти минут не смогла сохранить от папы наш секрет. Больше никогда не буду с тобой секретничать!
ЗАВИДУЩИЕ ГЛАЗА
Я много раз сам себе твердил:
«Никогда не бери Наташу в магазин! Пусть даже собственными слезами захлебнётся — всё равно не бери».
Но разве оставишь плачущую, несчастную Наташу одну посреди улицы! Заходишь сам в магазин и её непременно ведёшь за собой.
Что тут начинается — ни в сказке сказать ни пером описать! Наташа тащит меня то туда, то сюда — ко всем продавцам молодым и старым, тётенькам и дяденькам, сердитым и весёлым. Слёзно требует купить то то, то это.
Она готова унести из магазина домой всё, что там продаётся и покупается. Ей обязательно надо иметь духи «Красная роза» и все книжки с красивыми обложками, воздушный шар и арбуз, кукурузный початок, молоток, пуговицы, самовар, ножницы…
В магазине народ толпится, и все смеются над Наташей.
Зашли мы как-то с дочерью в «Детский мир».
— Выбирай, — говорю Наташе, — себе медвежонка.
На полке в один ряд уселись семь плюшевых мишек. И все разные — чёрный, белый, серый, коричневый, зелёный, голубой, а один даже золотой.
— Хочу золотого мишку, — сказала Наташа. — Таких даже в зверинце нет. Только у меня!
Продавец подал огромную-преогромную коробку с золотым мишкой.
— Смотри, девочка, не оторви мишке лапу. Не то он от тебя в лес убежит.
— Без лапы-то? — засмеялась Наташа.
— А ведь правда! — удивился продавец. — Я почему-то сразу не сообразил.
— Дяденька, дайте мне ещё того мишку, белого. Одному золотому скучно. Поиграть не с кем.
— А ты? Ты будешь играть с мишкой?
— Я играть не буду. Я буду его кормить конфетками и катать на велосипеде. Играть он побежит с другим мишкой… Папа, купи мне белого мишку!
— Кто же сразу двух покупает?
— Покупают! У нас в садике много разных мишек…
— Ну ладно. Купим белого медведя и сразу же уходим. Договорились?
— Вот завидущие глаза! — неодобрительно покачал головой продавец. — Как у буржуя.
— Вдвоём нельзя играть в третий лишний, — объяснила Наташа. — Нужен ещё мишка. Он будет лишним.
— Вот именно лишним, — рассердился я. — Один уже есть лишний. Будет два лишних. Кому нужен зверинец из лишних мишек! Сейчас же идём из магазина.
Так у нас в квартире появились сразу два мишки — золотой и белый. Если бы мы с Наташей ходили в «Детский мир» каждый день, то, наверное, весь бы наш дом был заселён разноцветными медведями. В магазинах не хватило бы конфет, чтобы прокормить их всех.
ГОЛУБЬ ПРОСИТСЯ НА ВОЛЮ
Голубя Наташа подобрала на улице. Он совсем не мог летать, только прыгал. Прыгнет раз-другой, как кузнечик, и садится отдыхать. Кто-то, неразумный, ударил его камнем. Наташа взяла голубя на руки и погладила.
— Гуля-гуленька, бедный-пребедненький…
У голубя закатывались глаза и топорщились крылья. Наташа пожалела голубя и принесла домой, чтобы лечить. Она вымыла ему грязные крылья и почистила тряпкой клюв. Потом посыпала на пол хлебных крошек и налила в блюдце воды.
— Клюй и пей, гуля! — приказала Наташа. — Поправляйся.
Голубь долго не хотел ничего есть. Но Наташа уговорила его. Он попробовал крошек и немножко попил воды. Ему сразу стало легче. Голубь встрепенулся и взмахнул крыльями.
Долететь ему удалось лишь до подоконника.
Наташа до того увлеклась голубем, что не пошла ужинать.
— Оставь голубя. Если не будешь кушать, — сказала мама, — то сегодня вечером не пущу гулять на улицу.
— Я и так не пойду, — ответила Наташа. — Останусь с гулей. Она меня полюбила. Я её тоже полюбила. Нам вдвоём жить весело.
Наташа возилась с голубем, как со своей любимой куклой Лялей: укрывала его простынкой, поила из ложки и даже попыталась сделать укол. Но голубь испугался уколов и отпрыгнул в сторону. Пришлось уколы отставить. Стала учить голубя считать до пяти. Но он ничего не соображал, только вертел головой.
Тогда Наташа решила показать ему, как нужно рисовать дом с трубой и дымом. Голубь посмотрел на рисунок и отвернулся. Наташа обиделась:
— Раз так — пойду гулять. А ты один оставайся.
— Никуда ты, Наташа, не пойдёшь, — пригрозила мама, — пока не поужинаешь.
Ужинать Наташе почему-то вовсе не хотелось. Она похныкала-похныкала и вновь занялась голубем. Высыпала из стеклянной банки на подоконник остатки пшена, из которого мама варила ей кашу, и села рядом.
Голубь от пшена отказался. Он даже спрыгнул с подоконника. Покружил по комнате. Со всего разлёта ударился грудью об оконное стекло и, пришибленный, сел на прежнее место.
Он долго смотрел на улицу, на синее небо, на цветочную клумбу во дворе, возле которой бродили другие голуби. Видимо, ему очень хотелось на волю.
— Если не будешь кушать, — повторила мамины слова Наташа, — то не пойдёшь гулять на улицу.
Она ткнула голубя клювом в пшено. Голубь клюнул раз, другой, третий… Пшено ему понравилось.
Наташа удивилась, что голубь такой послушный. С ним будет интересно играть и завтра и послезавтра. Наташе ещё не приходилось дружить с голубем. Если он улетит, то вряд ли когда-нибудь вернётся. Наташа будет скучать без гули.
На подоконнике не осталось ни одного зёрнышка: голубь склевал. Он смотрел на Наташу своими круглыми глазами, словно умолял: «Отпусти меня на волю. Ты же обещала. Если обманешь, никогда больше тебя не послушаюсь и умру с голоду». Наташа никак не могла нарушить своего слова. Хотя ей было грустно расставаться с голубем, она все же распахнула окно:
— Лети! Ты хорошая гуля.
Голубь расправил крылья и полетел туда, где его поджидали дружки-приятели и где была вольная-развольная голубиная жизнь. Наташа позавидовала гуле. Ей тоже захотелось вольной жизни. Она помыла руки, подошла к матери и попросила:
— Мама, дай мою ложку. Я буду кушать пшённую кашу…
ВОЛШЕБНАЯ МОНЕТА
Удивительные дела происходили в нашей квартире! Прямо-таки волшебные дела!
Три дня гостил у нас мой приятель Гриша. Спал он на диване в маленькой комнате. Спал до того крепко, что утром его никак не могли добудиться.
Проснувшись, он начинал рыться в своих огромных чемоданах. Чего только там не хранилось: разноцветные галстуки и пузырьки с душистыми духами, конфеты под названием «Золотой ключик» и всевозможные рубашки — синие и розовые, полосатые и просто белые.
В день своего приезда он разложил перед Наташей всё своё богатство и сказал:
— Выбирай. Что тебе по душе — то и будет твоим! Наташа долго смотрела на пузырёк с нарисованной розой и на конфеты «Золотой ключик». Но ничего не взяла.
Мой приятель удивлённо пожал плечами:
— Странная у вас дочка. От подарков отказывается.
А на следующее утро началось чудо.
Правда, тогда ещё это никому не показалось чудом. Просто наш гость, обуваясь после сна, заметил на полу монету. Это была самая обыкновенная десятикопеечная денежка. Гриша повертел её в руках, подбросил на ладони и, решив, что монету обронили хозяева квартиры, положил денежку на письменный стол. И сразу же забыл о своей находке.
Вспомнил он о ней только на другое утро. И то лишь потому, что увидел возле дивана — точно на том же месте — вчерашнюю монету.
— Что за чудо! Может, мне спится? — не поверил наш гость и протёр глаза.
Денежка не исчезла. Она сверкала на полу, как и прежде. Каким образом монета спрыгнула со стола и снова оказалась возле ботинок? Непонятно!
Гриша так же, как и вчера, положил денежку на стол. На всякий случай погрозил ей пальцем:
— Смотри, больше не хулигань у меня!
И, успокоившись, пошёл гулять по городу.
Когда поздно вечером Гриша вернулся в свою комнату, монеты на столе уже не было.
— Ну вот и хорошо! — обрадовался он и лёг в постель. В эту ночь ему снились только весёлые сны. И во всех этих снах участвовала таинственная монета. Она вертелась, как волчок, подскакивала до потолка, плясала «барыню» и даже показывала Грише серебряный язык.
Утром гость, проснувшись, посмотрел на пол. Глазам своим не поверил — монета, которая всю ночь плясала и прыгала, теперь спокойно отдыхала, прижавшись к сонным ботинкам.
